Монетки падают на стол, Ключ отправляется в корзину. Что делать, если ты ушел, Теперь прожить бы эту зиму. Все это так невероятно, Что чудеса не позабыть, Но возвращаюсь я обратно . За все приходится платить...©
Название: Точка невозврата.
Автор: Frigus.
Фандом: Kuroshitsuji
Рейтинг: PG-13.
Размер: мини.
Статус: закончен.
Описание: Сиэль, наконец, достигает своей цели.Точка невозврата.Я – все семь грехов, облаченные во фрак из самой лучшей ткани.
Я – вся грязь этого мира, скрытая под белоснежной тонкой кожей.
Я – демон.
Я – чудовище.
Он говорит это просто. Сидя в кресле у камина, направив пустой взгляд своих темных сапфировых глаз на разгоревшееся пламя, сжимая в слабых пальцах стакан с недопитым шотландским виски.
Ты – чудовище.
Вот так вот просто и беззаботно плюнуть мне в лицо своим равнодушием и ледяным спокойствием.
Вот так вот просто понять еще одну истину этого несовершенного мира.
Виски заманчиво поблескивал на свету, обещая столь привлекательное болезненное забытье и неизбежное похмелье завтрашним утром, но Сиэль не спешил опрокидывать в себя остатки, поставив тем самым жирную точку в разыгравшейся в гостиной драме.
Он думает. Перед тем, как открыть свой маленький рот, дабы поразить меня еще одним общеизвестным фактом, он старательно перебирает в своей голове варианты, строит логические цепочки, ищет связь, безразлично глядя в танцующее пламя.
На часах ровно два часа ночи и это значит, что мы непозволительно сильно отстали от графика, а также то, что у нас остается совсем немного времени для слезливых разговоров по душам и душещипательных признаний.
Сегодня мы закончим.
Сегодня он умрет.
Конец.
Точка невозврата.
И самое привлекательное в том, что он – ребенок тринадцати лет – прекрасно это понимает.
***
Нашим последним пунктом назначения была Франция. Конечно же, Париж. Убедившись в том, что Эйфелева башня до сих пор стоит и привлекает внимание многочисленных туристов, а на улицах все так же омерзительно грязно, мы отправились на окраину, подальше от шумных дорог, ярких вывесок, обещающих незабываемые шоу, и громкой музыки из ближайшего кабака, коих в Париже – великое множество. В тихое и спокойное место, где очередная крыса трусливо поджала свой хвост.
Бенджамин Джонсон был не из тех слабохарактерных людей, способных при первой же угрозе послушно пасть на колени и целовать вашу обувь, моля о прощении срывающимся от рыданий голосом. Это был один из тех людей, которые наивно полагали, что охотничья двустволка вполне способна как-либо помешать графу Фантомхайву вершить свою месть.
В этот вечер прозвучал только один выстрел.
***
-Ты знаешь, я ведь терпеть не могу Францию, - он прикрывает глаза. Хмурится. Кривит тонкие пересохшие губы. –Какая ирония.
Я улыбаюсь. В этот вечер я улыбаюсь слишком часто.
Мне, неоспоримо, доставляет удовольствие смотреть на то, как граф Фантомхайв, Пес Королевы, Дьявольский Дворянин и все прочее, прочее, прочее, что теперь уже не так важно, пытается разобраться в собственных мыслях, болтается в них, как муха, пойманная в паутину, и совершенно, абсолютно ничего не понимает.
Он ждал успокоения. Простодушно полагал, что как только очередная пуля пробьет висок последнему предателю, тяжелый груз с его исстрадавшейся и провонявшей гарью души, волшебным образом исчезнет и подарит долгожданное облегчение. Вместо тепла, разливающегося по венам, и умиротворения, пришла пугающая пустота. И полнейшая растерянность.
Я по-прежнему улыбаюсь.
Стрелки на старых часах неумолимо движутся.
Сиэль открывает глаза и все же обращает взгляд на меня, глядя без интереса, с усталостью. Он еще не до конца сложил свою логическую мозаику, не провел полный анализ своих действий, оказавшихся бессмысленными, и еще совсем ничего не понял.
Впрочем, я не справедлив.
-Чудовище? – я мягко усмехаюсь и приподнимаю бровь.
Кое-что до него, несомненно, дошло.
Он молчит и не отводит взгляда. Не спеша тянет руку к трости и, копируя меня, приподняв бровь, грубо толкает ее концом в плечо трупа, лежащего совсем рядом с креслом.
Темные каштановые волосы спадают с бледного лица, давая рассмотреть приоткрытые пухлые детские губы, широко распахнутые карие глаза, веснушки на носу и щеках.
-Хочешь это обсудить? – в его голосе лед.
Сиэль издает тихий смешок и убирает трость, оценивающим взглядом скользя по неестественно вывернутой шее.
-Я ведь не давал приказа убивать их. Себастьян, - с мнимым интересом он изучает изломанные конечности, пробитую насквозь грудную клетку, которая еще совсем недавно судорожно вздымалась, пока мои руки с привычной быстротой и точностью ломали тонкую шею сына этой затаившейся в пригороде Франции мрази.
Мы ожидали найти здесь одного предателя. Но никак не ожидали наткнуться на крысиное гнездо.
Бенджамин, кажется, совершенно не ожидал воздаяния за грехи свои, а потому посчитал позволительным найти себе красавицу жену, на чьих белых локонах так негармонично смотрятся алые пятна крови, нарожать себе маленьких ублюдков, обеспечить им счастливое будущее и подставить под удар их всех в один прекрасный ноябрьский вечер.
А я, признаюсь, был несколько взбудоражен, чтобы отвлекаться на непозволительно громкие женские крики и плач ее детей.
Я улыбаюсь. Сдержанно.
-Детоубийца, - Сиэль медленно проговаривает, смакуя это слово и язвительно улыбаясь мне в ответ. – Впрочем, ты прекрасно знаешь, что меня это мало волнует.
Он замолкает. Слабо покачивает рукой с опустошенным стаканом виски и тянется пальцами свободной руки к узлу на затылке, чтобы снять свою повязку, потому что в эти его последние минуты прятать нечего и не от кого, и смотрит на меня своими восхитительными глазами. И горящая в одном из них пентаграмма – всего лишь еще одно напоминание о том, что нам остается совсем немного.
-Ожидание тяготит душу, - Сиэль смотрит прямо. Спокойно. Равнодушно давя панику внутри себя, безжалостно наступая на глотку своему желанию сорваться с места, и продолжая смотреть в глаза своей личной смерти. Высокой, темной. С вечной, «мерзостной» улыбкой. Когда-то он сам так сказал. С тех пор я улыбаюсь значительно чаще. – И это ты тоже прекрасно знаешь.
Я дал ему час.
На подготовку. На осознание. На возможность закатить незабываемую драму и полностью разочаровать меня попытками вымолить себе еще пару лет счастливой и спокойной жизни под моим теплым крылом, дабы продолжить корчить из себя маленького гения и послушно бежать на первый же зов Королевы, поджав под себя хвост. Но Сиэль не стал. Вместо этого я наблюдаю то, как мой une fleur rebelle медленно уничтожает себя. Со вкусом, с болезненным пристрастием. Своими же мыслями, которые без всякого опиума и морфина небрежно резали по живому, по сердцу. Он понимает, что все было бесполезно. Его цель – бесполезная. И это его презрение к самому себе, как к человеку, как к Сиэлю Фантомхайву, я вижу его в этих вечно печальных глазах и чувствую, как моя улыбка становится шире. Я ничего не могу с собой поделать.
Он печально улыбается и отводит взгляд, вновь смотря на пламя, задорно потрескивающее в камине.
Устало откидывает голову на спинку кресла и глубоко вздыхает, поднимая стакан и требуя еще пару глотков обжигающего спиртного.
Виски – его последняя прихоть.
Поэтому я послушно подхожу к креслу, сжимая в пальцах желаемую бутылку. Когда я наклоняюсь к нему, вместо запаха крови и непоколебимой уверенности, которую он так старался сохранить, я чувствую страх.
Он молчит.
А я не смею нарушить эту предсмертную тишину.
У нас остаются последние несколько минут.
***
Когда часы на втором этаже безжалостно отбивают стандартные двенадцать ударов, Сиэль замирает и закрывает глаза.
Я вижу, каких сил ему стоит усидеть на месте и не сорваться, наплевав на свой неприступный вид и показное равнодушие, чтобы покинуть этот дом, где сегодня произошло тройное убийство, где можно задохнуться от удушающего запаха крови, и в последний раз вдохнуть полной грудью свежий воздух, рвануть по темной промерзшей земле в сторону ближайшей дороги, быть пойманным и умереть быстро, до последней секунды оказывая сопротивление.
Но он не срывается.
Он послушно ждет, пока я подхожу ближе. Не дергается, когда я легко касаюсь его волос и лишь вздыхает, чувствуя, как я наклоняюсь к нему.
Открывает глаза. Усмехается, видя, что я всего лишь рассматриваю свой маленький бриллиант, доставшийся мне в мою скромную коллекцию, пока что не спеша обрывать все, грубо вскинув ему голову и выдрав его душу, вцепившись в нее, восхитительную, и, определенно, оправдывающую все мои долгие ожидания и унижения перед этим маленьким щенком.
Хотя мне очень хочется сделать именно так именно сейчас.
Но я тяну время.
-Я думал, ты будешь просить меня об отсрочке, - аккуратно вынимаю пустой стакан из его ослабших пальцев, не отводя взгляда.
Пентаграмма пульсирует, и улыбка на моих губах появляется снова. Чувствую, как по венам пробегает знакомое тепло. Как удлиняются клыки, радужка сменяет цвет с темно-карего на алый, и сужается зрачок.
-У меня есть гордость, - говорит тихо. Ждет.
А я еще не готов к этому. Я еще не насмотрелся. И все еще надеюсь, что вот сейчас он сойдет с ума. Не выдержит, попытается оттолкнуть, разрыдается, прямо как его горячо любимая невеста и перестанет так внимательно и так понимающе на меня смотреть.
Чертов ты сопляк.
Я улыбаюсь.
А Сиэлю все равно. Он успешно подавляет рвущиеся из груди крики и монологи, которые могли бы хоть на пару минут продлить ему жизнь, он неуверенно тянется к моему лицу, и спустя мгновение я чувствую тепло человеческих рук, и его пальцы почти не дрожат.
-Вот сейчас ты олицетворяешь то, чем ты являешься, - он слабо усмехается и приятное тепло уходит, когда Сиэль снова откидывается на спинку кресла и глубоко вздыхает. – Полагаю, я должен отдать свой последний приказ.
Стрелки на часах не останавливаются. Их стук оглушает.
Эта минута кажется бесконечностью, прежде чем он закрывает глаза и произносит всего лишь одно слово:
-Забирай.
***
И мы, наконец, достигли своей точки невозврата.
23.05.2014 в 02:12
URL записи